Previous
Next
Православие: русские боги
Православие и марийская традиционная религия не просто тесно связаны между собой, но и в каком-то смысле не существуют друг без друга. С одной стороны, марийцы именно потому и оказались на Урале, что бежали от насильственного крещения и пытались сохранить традиционную веру. С другой стороны, за время усилий миссионеров XIX века, а также новой волны христианизации в 1980-90-е, марийская религия включила в себя черты христианства. Точно также, как православие во времена крещения Руси включило в себя черты славянского и финно-угорского анимизма и политеизма.
Для каждого конкретного марийца православие может выполнять разные функции. Есть марийцы, которые приравнивают православие к русской национальности и резко отделяют себя от этой традиции. Они считают, что не должны креститься и молиться христианскому Богу, чтобы не предавать своих родителей и свою веру. Другие – и таких мы встретили гораздо больше – наоборот, легко синтезируют все ритуалы и традиции в единую религиозную практику. Это не так сложно, учитывая, что марийская религия тоже стремится к монотеизму. “Бог один, – говорили нам, – только религии разные”. В деревне Андрейково мы узнали о том, что выходить из дома после полуночи опасно: “Если ты вышла после 12 часов через вот эти двери, то обратно когда идешь, за тобой обязательно заходит сатана. Если ты перед дверью не скажешь: «Господи, помилуй!», то всю ночь она будет над тобой издеваться. Это не мы придумали, это еще моя бабушка”. Ольга Вапаева, рассказавшая эту историю, пояснила, что “Господи помилуй” – это вариант ее перевода на русский. Марийцы же должны говорить “тфу смалла амин ава”, где “тфу” – это плевок, а “смалла ава” – “Богородица”. А в деревне Нижний Бардым мы узнали о привычке молиться, помимо марийских, и трем “русским богам” – Христу, Деве Марии и Николаю Чудотворцу. Святого Николая марийцы называют Микола Юмо, то есть “Бог Николай”, и включают в список марийских богов, которым молятся дома или в рощах.
Русская православная церковь исторически воспринимала марийцев и других “иноверцев” как сложный для миссионеров случай. В конце XIX века недалеко от деревни Сарсы старцем Зосимой был основан Боголюбский женский монастырь со школой для девочек-сирот. В 1904 году Зосима был обвинен синодальным судом в сексуальном насилии по отношению к воспитанницам монастыря и отозван из Сарсов. Несмотря на то, что вина Зосимы и при его жизни, и сегодня подвергается сомнению, он не может считаться святым, а процедуры реабилитации в православной церкви нет. Это составляет серьезную проблему для нынешних миссионеров в Сарсах. Разрушенный после революции монастырь начал восстанавливаться в начале 2000-х годов силами марийского предпринимателя Владимира Айметова и отца Андрея. Для них одна из важных задач – оправдание Зосимы. По инициативе новых миссионеров была издана книга с жизнеописанием старца Зосимы.
Зосима родился в 1840 году в Черниговской губернии. По его собственным мемуарам, написанным в аллегорической форме, его происхождение есть “тайна”, которую он может открыть только самому императору. Помимо мемуаров Зосимы, есть только один источник информации о нем – мемуары военного юриста Жиркевича, который написал их после разговоров с Зосимой и на основе изучения его судебного дела. Жиркевич утверждает, что Зосима был внебрачным сыном Цесаревича Александра Николаевича (будущего императора Александра II) и матери-еврейки. В миру Зосиму звали Дмитрий Рашин. Закончив Главное военно-инженерное училище в Петербурге, он уволился с военной службы, чтобы заниматься духовной карьерой. Основал несколько монастырей, а в 1896 году прибыл в Пермскую губернию, частью которой тогда было село Сарсы, чтобы основать Боголюбскую женскую обитель.
Монастырь начал развиваться, однако в 1903 году в Синод были поданы жалобы на Зосиму, он был отозван из Пермской губернии и после нескольких лет судебных разбирательств и обвинительного приговора помещен в Виленский монастырь, где и умер в 1912 году. Еще во время громкого суда над Зосимой были люди, которые утверждали, что он невиновен – в частности, потому что был скопцом, физически не способным на сексуальное насилие. Споры о вине Зосимы ведутся до сих пор.
Фактически в течение столетия РПЦ не окормляла уральских марийцев и не миссионерствовала среди них – в том числе, поэтому им удалось сохранить основы своей веры. Однако в 1980-е – начале 90-х по всей территории (бывшего) СССР разразился кризис идентичности, в том числе, религиозной. Реконструкция традиционных религий опаздывала по сравнению с православием, поэтому на волне этого кризиса многие марийцы покрестились и обратились к РПЦ.
Кроме того, как и в других российских деревнях, с конца 1980-х стали популярны другие христианские направления. В деревне Марийские Ключики мы встретили протестантскую общину (Апостольская церковь), которую местные называли “сектантами”.
Тоня Николкина показывает православную молитву, записанную по-марийски. Деревня Нижний Бардым, Свердловская область.
Отец Александр и отец Андрей рассказывают историю восстановления Боголюбского монастыря у деревни Сарсы, Свердловская область.
Отец Александр рассказывает о своей православной миссии в деревне Сарсы.
15 лет назад, когда мы начинали, ситуация была тяжелая, духовно тяжелая. Вы знаете, на эту гору любили ходить, то, что мы называем люди с колдовскими способностями. Любили ходить, любили устраивать там какие-то свои эти… Почему я это говорю? Потому что, когда мы там стали молиться, мы почувствовали, какое идет сопротивление. С одной стороны, днем благословение – ночью сопротивление. И это каждый почувствовал, кто здесь что-то попытался сделать. Простая вещь, которая в жизни делается за две секунды, здесь на горе делается за час, за два, за день, понимаете. Столько пришлось преодолевать усилий.
Отец Андрей
Деревня Сарсы, Свердловская область
“Когда мы начинали”. Отец Андрей имеет в виду начало восстановления Боголюбского монастыря, основанного старцем Зосимой. После того, как отец Андрей был отозван из Сарсов, в деревне появился отец Александр.
15 лет назад, когда мы начинали, ситуация была тяжелая, духовно тяжелая. Вы знаете, на эту гору любили ходить, то, что мы называем люди с колдовскими способностями. Любили ходить, любили устраивать там какие-то свои эти… Почему я это говорю? Потому что, когда мы там стали молиться, мы почувствовали, какое идет сопротивление. С одной стороны, днем благословение – ночью сопротивление. И это каждый почувствовал, кто здесь что-то попытался сделать. Простая вещь, которая в жизни делается за две секунды, здесь на горе делается за час, за два, за день, понимаете. Столько пришлось преодолевать усилий.
Отец Андрей
Деревня Сарсы, Свердловская область
“Когда мы начинали”. Отец Андрей имеет в виду начало восстановления Боголюбского монастыря, основанного старцем Зосимой. После того, как отец Андрей был отозван из Сарсов, в деревне появился отец Александр.
Отец Александр
Деревня Сарсы, Свердловская область
“Здесь напряженно в духовном смысле“. В мемуарах отца Зосимы, написанных им в форме притч, а также в церковных документах речь часто идет о том, как трудно миссионерствовать среди марийцев (“черемис”). “Напряженная ситуация” сохраняется и сегодня, когда к христианству относятся гораздо лучше, а РПЦ занимает важное место в российской политике.
Вот отец Зосима – он был миссионером Пермской епархии – долго очень выбирал место. И оно, конечно, неспроста им выбрано, потому что здесь напряженно в духовном смысле. Сходится очень много, видимо, каких-то условностей и верований, потому что испокон веков марийцы некрещенные, башкиры, старообрядцы и православные. И здесь, конечно, такое место, где все эти силовые линии сходятся. И конечно, надо это сразу учитывать и понимать, ну и соответственно себя вести. И потом ты становишься, не то чтобы своим, конечно, навсегда ты не свой, но открываются какие-то возможности, совершенно по-другому разговаривать начинают.
Отец Александр
Деревня Сарсы, Свердловская область
Вот отец Зосима – он был миссионером Пермской епархии – долго очень выбирал место. И оно, конечно, неспроста им выбрано, потому что здесь напряженно в духовном смысле. Сходится очень много, видимо, каких-то условностей и верований, потому что испокон веков марийцы некрещенные, башкиры, старообрядцы и православные. И здесь, конечно, такое место, где все эти силовые линии сходятся. И конечно, надо это сразу учитывать и понимать, ну и соответственно себя вести. И потом ты становишься, не то чтобы своим, конечно, навсегда ты не свой, но открываются какие-то возможности, совершенно по-другому разговаривать начинают.
“Здесь напряженно в духовном смысле“. В мемуарах отца Зосимы, написанных им в форме притч, а также в церковных документах речь часто идет о том, как трудно миссионерствовать среди марийцев (“черемис”). “Напряженная ситуация” сохраняется и сегодня, когда к христианству относятся гораздо лучше, а РПЦ занимает важное место в российской политике.
Народ, конечно, все равно еще с каким-то недоверием, но уже потянулся. В окрестных деревнях тоже приходится отпевать и венчать, обязательно проповедь, всегда что-то такое узнает народ новое. Община небольшая, ходят одни и те же, в общей сложности, наверное, человек 20. У нас тут еще пятидесятники есть, у них побольше община. Главная проблема, насколько я вижу, что богослужение на родном языке. Тут мы, конечно, не можем тягаться пока. Я только «мир всем» по-марийски знаю, и то с бумажки. Но тут большой для меня задел, конечно. Святитель Николай Японский сначала японский выучил, потом к нему народ пошел.
“Пятидесятники”. “Пятидесятничество” – христианский протестантизм, возникший в начале XX века в Америке. Как и Апостольская церковь, чьи прихожане были встречены нами в деревне Марийские Ключики, это течение попало на Урал в позднесоветское время.
Когда я первый раз на отпевании побывал, был в замешательстве. К руке привязывают проволоку и в землю засовывают – это заземление. Или стоит какой-то тазик у гроба с какой-то красной жидкостью. Тоже меня это, конечно, немного напрягало. Сначала говорил: «Так, заземление отвязываем. Я уйду, делайте чего хотите».
“Заземление”. Уральские марийцы ни разу не упоминали о “заземлении” в наших интервью. По всей видимости, этот ритуал пришел вместе с другими эзотерическими практиками в конце 1980-х – начале 1990-х и не имеет отношения к традиционной религии марийцев.
А сейчас я, в общем, уже и не против. Заземление так заземление. Потом спрашивают: «Батюшка, а вот когда поешь, можно гроб не заколачивать, и мы еще по-своему потом отпоем?» «Да, не заколачивайте гроб и по-своему отпойте. Главное, чтобы с молитвочкой. Главное, чтобы вы на поминках не упивались, и не ссорились, и не дрались. Вот это главное. А там, конечно, по-своему все сделайте». И вот, мне уже благодарность: «Батюшка, хорошо, что ты наши традиции соблюдаешь. Ты по-своему, мы – по-своему». Главное, чтобы человека отпеть, и чтобы за него помолились, в церковь пришли. Чтобы пришел, чтобы постоял, чтобы почувствовал, что здесь сила и сила необоримая.
Приходят: “Сделай чисто, в доме чисто сделай. Что-то плохо мне стало, плохо, прямо чувствую плохо, сделай чисто, освяти дом». Приходишь, кресты на четыре стороны, молитва, елеем помазал, окропил святой водой, покадил и говорю: “Приходите на исповедь”. Дом освятить – кремом помазать, а исповедь – это операция. Если у тебя раковая опухоль, то сколько не мажь кремом, все одно будет. А исповедь – это вырезать, раз и вырезать. Поэтому, давай с дома начнем. Я тебе еще удочку потом освящу, будешь рыбу ловить, а ты на исповедь приходи.
Бог должен быть в душе. Я всегда говорю: «Бог один, только тропы разные.» Понятно, что во время войны надо, на смерть пойдем – может тогда. А так… Чего мне веру менять? Я и татарам помогаю, и татары сюда помогают, между прочим. Даже мы, как бы сказать, толерантно поступаем. И татары туда повезут доски; отец Андрей попросит – я чего надо повезу. Чего духовного менять. Человек почему веру меняет, начинает дергаться? Когда заболевает, при смерти – чего-то надо искать; или если в нищете живет – наверное, не тому богу поклоняюсь. А мне чего? Все вроде пока нормально, бог дает, чего мне куда-то дергаться.
Владимир Айметов
Деревня Сарсы, Свердловская область
“На смерть пойдем – может тогда”. В собранных нами интервью часто встречается этот мотив: православная вера – это “на крайний случай”, когда ничего другое уже не помогает. В этом смысле марийская религия включает в себя христианского Бога как следующую и последнюю ступень божественной иерархии после Большого Белого Бога.
Бог должен быть в душе. Я всегда говорю: «Бог один, только тропы разные.» Понятно, что во время войны надо, на смерть пойдем – может тогда. А так… Чего мне веру менять? Я и татарам помогаю, и татары сюда помогают, между прочим. Даже мы, как бы сказать, толерантно поступаем. И татары туда повезут доски; отец Андрей попросит – я чего надо повезу. Чего духовного менять. Человек почему веру меняет, начинает дергаться? Когда заболевает, при смерти – чего-то надо искать; или если в нищете живет – наверное, не тому богу поклоняюсь. А мне чего? Все вроде пока нормально, бог дает, чего мне куда-то дергаться.
Владимир Айметов
Деревня Сарсы, Свердловская область
“На смерть пойдем – может тогда”. В собранных нами интервью часто встречается этот мотив: православная вера – это “на крайний случай”, когда ничего другое уже не помогает. В этом смысле марийская религия включает в себя христианского Бога как следующую и последнюю ступень божественной иерархии после Большого Белого Бога.
Антонина Алиева
Деревня Сарсы, Свердловская область
“Что-то дедушка у нас заболел“. Как и для других представителей традиционных религий, например, шаманизма, для марийцев крещение – это последнее средство, к которому прибегают, когда все остальные уже не помогают.
Мы-то крещеные, сейчас покрестились, но какая-то наша марийская вера есть. Покрестились мы где-то в 2003 году. Что-то дедушка у нас заболел и из-за этого решили покреститься.
Антонина Алиева
Деревня Сарсы, Свердловская область
Мы-то крещеные, сейчас покрестились, но какая-то наша марийская вера есть. Покрестились мы где-то в 2003 году. Что-то дедушка у нас заболел и из-за этого решили покреститься.
“Что-то дедушка у нас заболел“. Как и для других представителей традиционных религий, например, шаманизма, для марийцев крещение – это последнее средство, к которому прибегают, когда все остальные уже не помогают.
У меня рак был, вырезали. И я во сне видел: два старца пришли, два старца в белом пришли. Один – блокнот там ищет, то ли фамилии там были, то ли чего; второй голову так держит, ручку положил, ага, и смотрит на меня. “Сынок, – говорит, – тебе надо свечку поставить”. И все, исчезли. Мы после этого не только свечку, и в город в церковь съездили. Покрестились там. Я туда пришел, смотрю – два старца, значит, Николай Угодник, второй – Пантелеймон. Кто-нибудь бы рассказал, я не поверил бы. А после того, как покрестились, вижу сон опять. Думаю, детский сад, коридор такая, чисто-чисто и из мрамора сделано, голубая вода текёт по лестницам. Я там лежу голый совершенно, туда-сюда смотрю – никого нету. Что такое, думаю. И вдруг рядом женщина появилась, голубое это все, до ног, платье длинная такая. Красивая так. Я этой рукой закрываю про себя и дышу только вот так, вода вот так, значит, текёт, и я себя поливаю, поливаю, поливаю, я хочу рассказать этой женщине, хочу сказать – мол, вы такая красивая. На меня она смотрит, ничего не сказала. И в таком плане я проснулся, за водой пошел туда опять, а там как раз висит, повесили икону, как называется… Икону я смотрю – полностью ее лицо опять. Я не знал, кто они такие, не учили, в церковь не ходил. Но лицо – память у меня, запомнил крепко я. Вот так мне приснилось два сна.
Сергей Алиев
Деревня Сарсы, Свердловская область
“Когда мы начинали”. Речь идет об иконах с Николаем Угодником и Святым Пантелеймоном, которые Сергей Алиев увидел в городской церкви.
У меня рак был, вырезали. И я во сне видел: два старца пришли, два старца в белом пришли. Один – блокнот там ищет, то ли фамилии там были, то ли чего; второй голову так держит, ручку положил, ага, и смотрит на меня. “Сынок, – говорит, – тебе надо свечку поставить”. И все, исчезли. Мы после этого не только свечку, и в город в церковь съездили. Покрестились там. Я туда пришел, смотрю – два старца, значит, Николай Угодник, второй – Пантелеймон. Кто-нибудь бы рассказал, я не поверил бы. А после того, как покрестились, вижу сон опять. Думаю, детский сад, коридор такая, чисто-чисто и из мрамора сделано, голубая вода текёт по лестницам. Я там лежу голый совершенно, туда-сюда смотрю – никого нету. Что такое, думаю. И вдруг рядом женщина появилась, голубое это все, до ног, платье длинная такая. Красивая так. Я этой рукой закрываю про себя и дышу только вот так, вода вот так, значит, текёт, и я себя поливаю, поливаю, поливаю, я хочу рассказать этой женщине, хочу сказать – мол, вы такая красивая. На меня она смотрит, ничего не сказала. И в таком плане я проснулся, за водой пошел туда опять, а там как раз висит, повесили икону, как называется… Икону я смотрю – полностью ее лицо опять. Я не знал, кто они такие, не учили, в церковь не ходил. Но лицо – память у меня, запомнил крепко я. Вот так мне приснилось два сна.
Сергей Алиев
Деревня Сарсы, Свердловская область
“Когда мы начинали”. Речь идет об иконах с Николаем Угодником и Святым Пантелеймоном, которые Сергей Алиев увидел в городской церкви.
Нина Кимаева
Деревня Сарсы, Свердловская область
“На гору, где больше камни, куда вода идет”. Нина Кимаева рассказывает о ручье, который был важным местом марийских молитв. Рядом с ним в конце XIX века был основан Боголюбский монастырь, а вода стала считаться святой. После разрушения монастыря к источнику продолжали ходить – и марийцы, и православные – пока его не закрыли в 1970-е годы. В 2000-е годы источник снова откопали, и теперь к нему организовывают Крестный ход. Нина Кимаева вспоминает, как источником пользовались неправославные марийцы – купались в нем, приносили записки с пожеланиями.
Когда я вышла замуж и в первый раз пошла на гору, где больше камни, куда вода идет, там молились люди. Тогда молились бабушки, они голые заходили в речку. Голые. При людях. Это праздник, ничего страшного. И мужики, и женщины. Потом, после этого праздника, они пили чай. Собирали траву с этой горы… И вместе садятся чай пить. А сейчас у нас такого нету. Мне сейчас вот 58, в то время мне 23-24 года было – вот 30 лет прошло. В то время в левую сторону хорошие записки ставили, например, здоровье. Три желания писали. Я в первый раз была, мне тетя Клава белую бумагу дала и говорит: «Нина, иди подойди, у тебя муж очень больной, пиши первые – здоровья», «второе, что бы он не ревновал, не издевался над тобой, третье — детям здоровья». Записочки они ложили под камень. С левой стороны хорошее, а с правой стороны – плохое. Вот, например, у тебя враг, пиши ему. Но там писать, они сказали, только “дай Бог”. Вот эти камни я даже запомнила, с какой стороны.
Нина Кимаева
Деревня Сарсы, Свердловская область
Когда я вышла замуж и в первый раз пошла на гору, где больше камни, куда вода идет, там молились люди. Тогда молились бабушки, они голые заходили в речку. Голые. При людях. Это праздник, ничего страшного. И мужики, и женщины. Потом, после этого праздника, они пили чай. Собирали траву с этой горы… И вместе садятся чай пить. А сейчас у нас такого нету. Мне сейчас вот 58, в то время мне 23-24 года было – вот 30 лет прошло. В то время в левую сторону хорошие записки ставили, например, здоровье. Три желания писали. Я в первый раз была, мне тетя Клава белую бумагу дала и говорит: «Нина, иди подойди, у тебя муж очень больной, пиши первые – здоровья», «второе, что бы он не ревновал, не издевался над тобой, третье — детям здоровья». Записочки они ложили под камень. С левой стороны хорошее, а с правой стороны – плохое. Вот, например, у тебя враг, пиши ему. Но там писать, они сказали, только “дай Бог”. Вот эти камни я даже запомнила, с какой стороны.
“На гору, где больше камни, куда вода идет”. Нина Кимаева рассказывает о ручье, который был важным местом марийских молитв. Рядом с ним в конце XIX века был основан Боголюбский монастырь, а вода стала считаться святой. После разрушения монастыря к источнику продолжали ходить – и марийцы, и православные – пока его не закрыли в 1970-е годы. В 2000-е годы источник снова откопали, и теперь к нему организовывают Крестный ход. Нина Кимаева вспоминает, как источником пользовались неправославные марийцы – купались в нем, приносили записки с пожеланиями.
Я когда крестилась, это было смешно – были друзья, короткая стрижка настолько, что когда батюшка хотел что-то состричь, он не мог найти, настолько это была модная. И я забыла на пять лет, что такое православие. Начало 90-х и в общем такая веселая компания, вечером посидели, утром решили, что надо креститься. Это Первоуральск. Там есть храм, который никогда не закрывался, Георгия Победоносца в Слободе… А потом, ну наверное, судьба сюда привела, потому что мне Сарсы снились три года, думаю, вот я должна сюда приехать и приехала.
Тамара Петелина
Деревня Сарсы, Свердловская область
А потом в семье начались проблемы. Мы с мамой… она очень тяжело меня принимает, пытается понять, что это такое, хотя она человек образованный… Вы же знаете, она вообще как бы крещеная, очень давно крещеная, но вот как-то очень тяжело, мне кажется до сих пор, что она не понимает. Интересно, потому что это опыт, который я должна была приобрести — и я его приобретаю. А марийские традиции мне очень нравятся…
“Не понимает”. Речь идет о внутрисемейном конфликте, каких случилось много во время последней волны христианизации. Многие молодые марийцы крестились, а их родители продолжали молиться марийским богам.
Ну мне интересно изучать, познавать. Вот мы в том году были на марийском празднике на горе. Тоже интересно, а что это за сила, откуда она берется, как она делается? Я когда в первый раз на гору пришла, мне тоже понравилось. Я спокойно отношусь к любой религии, как бы сказать, в мечеть я зашла, там ведь тоже есть такая… Я вот такая нетрадиционная женщина, я вообще не люблю фанатиков, ни в православии, ни в язычестве, ни в чем не люблю фанатизма, он глуп и смешон. Если что-то помогает и идет на пользу, то пусть будет. Мне ближе храм, я хожу в храм. Мне это давало возможность жить, если я приезжала к батюшке на три дня – вот если плохо, работа была напряженная, три дня в монастыре, сядем, поговорим. «Ну что, ты останешься?» – он все звал меня помощницей, я: «Нет, я пойду в мир» – «Ну ладно, иди». И опять живешь, и опять все хорошо. Каждому своя вера.
Мне все нравится в марийских праздниках, но не нравится обряды, когда хоронят человека. Я вообще не люблю, когда выпивают, я понимаю, я могу посидеть, но я не думаю, что когда человек умирает, нужны вот эти приношения. Когда около гроба лежит еда, еда, еда, очень много. И с водкой приходят. Мне это очень не нравится. Говорю, когда буду умирать, мне, пожалуйста, не кладите еду, пожалуйста, очень прошу. Мне не нравятся пьяные обряды наши, не нравятся. Я не знаю, откуда они идут. Но они есть и от них никуда не денешься… А так, я принимаю эти обряды. Марийская свадьба очень красивая, она очень красиво смотрится.
.
текст, видео:
НАТАЛЬЯ КОНРАДОВА
фото, видео:
ФЕДОР ТЕЛКОВ, АЛЕКСАНДР СОРИН
фото: АЛЕКСЕЙ ЕРШОВ
дизайн сайта: АНАСТАСИЯ ЛЕБЕДЕВА
видео: АНАТОЛИЙ КУРЛАЕВ
веб-дизайн: ИЛЬЯ ФИГЛИН
партнеры проекта:
Новосибирский государственный
краеведческий музей
Фонд «Президентский центр
Б.Н. Ельцина»
All rights reserved © 2019. Разрешено использование материалов со ссылкой на сайт и Фонд “Хамовники”.
текст, видео:
НАТАЛЬЯ КОНРАДОВА
фото, видео:
ФЕДОР ТЕЛКОВ, АЛЕКСАНДР СОРИН
фото: АЛЕКСЕЙ ЕРШОВ
дизайн сайта: АНАСТАСИЯ ЛЕБЕДЕВА
видео: АНАТОЛИЙ КУРЛАЕВ
веб-дизайн: ИЛЬЯ ФИГЛИН
партнеры проекта:
Новосибирский государственный
краеведческий музей
Фонд «Президентский центр
Б.Н. Ельцина»
All rights reserved © 2019. Разрешено использование материалов со ссылкой на сайт и Фонд “Хамовники”.