Лена работает учителем музыки в Екатеринбурге. Она интересуется марийской культурой,  собирает и поет марийские народные песни. Раньше на все праздники и длинные выходные Лена приезжала к своей маме в деревню Марийские Карши Свердловской области. Но когда родилась дочка, Лена ездить перестала: деревенские могут сглазить.

Так начались наши экспедиции к уральским марийцам. С понимания того, что марийская деревня – это не просто маленький мир, где все друг друга знают поколениями, но закрытое магическое пространство, внутри которого действуют специальные законы. Можно сколько угодно гостить в деревне, но если ты вырос в городе, то марийское колдовство, общение с местными духами и покойными родственниками, умение видеть вещие сны и получать послания из невидимого мира – все это останется для тебя фольклором.

Елена Иванова, учитель музыки, Екатеринбург. Собирает, обрабатывает и исполняет песни уральских марийцев.

Так начались наши экспедиции к уральским марийцам. С понимания того, что марийская деревня – это не просто маленький мир, где все друг друга знают поколениями, но закрытое магическое пространство, внутри которого действуют специальные законы. Можно сколько угодно гостить в деревне, но если ты вырос в городе, то марийское колдовство, общение с местными духами и покойными родственниками, умение видеть вещие сны и получать послания из невидимого мира – все это останется для тебя фольклором.

Елена Иванова, учитель музыки, Екатеринбург. Собирает, обрабатывает и исполняет песни уральских марийцев.

Мы задумали проект “Урал мари. Смерти нет” в 2016 году. За полтора года мы побывали почти во всех марийских деревнях Свердловской области и Пермского края – говорили с их жителями, фотографировали, снимали видео и записывали интервью. Мы хотели понять, как деревенские марийцы переживают современные культурные трансформации, как они меняются сами и меняют мир вокруг себя, в том числе и невидимый. Отношение к предкам или отношения с предками – главное, что отличает традиционную жизнь от современной, а деревенскую от городской. Поэтому нашей задачей было увидеть и зафиксировать обряды, ритуалы, сны, магические практики и поверья, связанные с умершими. Причем не только следы древних мифов, но и советские культы, и современную эзотерику из телевизора и газет.

Результатами наших поездок стали книга, экспозиция и этот сайт – онлайн-архив материалов об уральских марийцах и их отношении к смерти.  

Мы, горожане, стараемся не думать о плохом. Вся наша культура обслуживает желание забыть о смерти, поэтому смерть для нас всегда внезапна и вероломна. Для жителей марийской деревни граница между мирами гораздо более демократичная. С их точки зрения, человек после смерти продолжает вести активную загробную жизнь. Похороны – обряд, благодаря которому покойник должен благополучно добраться до того света, найти там свое место и хорошо устроиться. После смерти он не должен беспокоить живых своими жалобами или просьбами, а тем более приносить им неприятности. Так покойному и говорят на поминках: “Иди и не беспокой нас больше”.

Чтобы переход прошел успешно, старшие марийцы готовят все необходимое заранее. В деревне Курки мы встретились с Аняй Семеновой, которая уже давно подготовилась к собственным похоронам и даже жалуется, что за ней не приходят. В сундуке у Аняй лежат платки, платье, одеяло, бутылка водки, которую она собирается передать умершей маме,

Похороны. Частный архив.

Чтобы переход прошел успешно, старшие марийцы готовят все необходимое заранее. В деревне Курки мы встретились с Аняй Семеновой, которая уже давно подготовилась к собственным похоронам и даже жалуется, что за ней не приходят. В сундуке у Аняй лежат платки, платье, одеяло, бутылка водки, которую она собирается передать умершей маме,

Похороны. Частный архив.

а также три белых нитки – “чтобы качаться там на качелях”. Свой ялан (кафтан) Аняй тоже приготовила на похороны – в нем она сможет перенести деньги на тот свет. В кармане праздничного ялана Аняй держит мешочек с монетками. По ее словам, на том свете нужно иметь с собой не бумажные купюры, а монетки, чтобы они звенели.

Аняй обещает присниться дочери после своей смерти и рассказать, что она увидела на том свете.

Аняй Семенова рассказывает, как она готовится к своим похоронам. Деревня Курки, Свердловская область.

После похорон с умершими регулярно поддерживается связь. Для этого есть, во-первых, специальные праздники, когда они приходят погостить в деревню и возвращаются обратно, а во-вторых – сны. Главный марийский праздник – Кугече, или марийская Пасха. Кугече приходится на весну и справляется несколько дней, которые строго расписаны: в некоторые дни нельзя работать и

топить печь, в другие нужно ходить в баню и готовить еду. Апогей Кугече – четверг, время перед самым рассветом, когда покойники посещают родные дома, где их нужно угощать любимой едой, а также яйцами, лепешками и самогоном.

В начале лета, перед православной Троицей, после нескольких недель, проведенных покойниками в деревне, их провожают обратно на кладбище и празднуют Семик – родительский день. Этот обряд знаком многим горожанам, потому что сохранился лучше всего: рюмка водки с куском хлеба на могиле – это и есть следы Семика, который раньше праздновали не только финно-угры,

Пасхальное кормление покойников в деревне Сызганка Пермского края.

но и славяне. Сегодняшние деревенские марийцы празднуют его гораздо более интенсивно: крошат на могилу еду, льют самогон, а если покойный курил, то кладут зажженную сигарету.

Наблюдая за отношениями деревенских марийцев с умершими родственниками, мы интуитивно понимаем, какие из традиций и обрядов более древние, а какие – результат синтеза разных культур. Кугече и Семик – очевидно, старые праздники, которые продолжают существовать в марийских деревнях даже в эпоху телевизора, мобильных сетей и интернета. Однако история ХХ века внесла свои коррективы в деревенский календарный год.

9 мая 2018 в деревне Верхний Потам.

“Свекор ветераном войны был, много пил, – рассказала нам Наталья Шуматова из деревни Артимейкова, – И как-то дочь его говорит: “Вот умрешь, буду приходить к тебе на 9 мая и выливать целую бутылку водки на могилу!” Так и вышло. Ходит теперь каждый год”. Так мы узнали о том, что умерших ветеранов Великой Отечественной войны кормят отдельно – на День Победы, который

9 мая 2018 в деревне Верхний Потам.

“Свекор ветераном войны был, много пил, – рассказала нам Наталья Шуматова из деревни Артимейкова, – И как-то дочь его говорит: “Вот умрешь, буду приходить к тебе на 9 мая и выливать целую бутылку водки на могилу!” Так и вышло. Ходит теперь каждый год”. Так мы узнали о том, что умерших ветеранов Великой Отечественной войны кормят отдельно – на День Победы, который

приходится на середину между Кугече и Семиком.

Общение с покойным продолжается до тех пор, пока о человеке помнят – то есть, в пределах двух-трех поколений. Помимо праздников, во время которых поминают умерших, есть еще один канал связи с ними, не такой стабильный, но более интимный: их часто видят во снах. Они приходят, чтобы пожаловаться на забвение, просят покормить или убрать на могиле, иногда предупреждают о беде или, наоборот, зовут к себе. За время экспедиций мы собрали коллекцию таких снов. Один покойник регулярно просит вдову принести ему еды – семь лепешек, грибов, капусты. Другая жаловалась детям на проволоку, которая ее окутала – нужно было убрать искусственные цветы, воткнутые в могилу. Третий сообщал родным, что лежит в воде – значит, им нужно меньше плакать, вспоминая его. Четвертая приснилась своей племяннице в бигудях и с расческой, и это сообщение было понято как просьба принести эти вещи на могилу, чтобы передать ей.

Аня Максимова рассказывает об умершем муже, который приходит во снах и просит покормить его. Деревня Усть-Маш, Свердловская область.

Похоронные ритуалы, кормление покойников по праздникам и по требованию, сны – неотъемлемая часть деревенской жизни современных уральских марийцев. За пределами деревни, где тоже живут марийцы, такой интенсивной связи с предками нет. Покойные не путешествуют по планете и не становятся безымянными привидениями, как в кино или в комиксах. Они лежат на деревенском кладбище и приходят гостить в свои дома, но не выходят за магическую территорию деревни.

Точно так же, строго внутри деревни, работает и бытовое колдовство – ежедневная рутина, если судить по собранным нами рассказам. Во время наших экспедиций мы все время расспрашивали марийцев о том, существует ли колдовство и можно ли посмотреть на настоящих колдунов. Пару раз нам показали и дали записать на камеру заговор на быструю ногу, гадание на поясе, а также некое лечение, которое было синтезом марийского колдовства и современной эзотерики. Но в основном после вопросов о колдовстве наши информанты смущались и старались переменить тему. Одно интервью немного прояснило ситуацию. Валерий Кандыбаев, активист возрождения марийской культуры из деревни Марийский Усть-Маш, сказал, что колдовства у марийцев раньше не было, а были “знающие люди”. И пришло оно, скорее всего, из телевизора, “от русских” – то есть из внешнего мира. 

Колдовства у марийцев раньше не было, а были “знающие люди”. И пришло оно, скорее всего, из телевизора.

”Некоторые занимались вроде бы хорошим делом, а потом переходят в это, черт его знает”. Проблема оказалась в русском слове “колдовство”, которое ассоциируется с черной магией – сглазом, порчей, отворотом, “килей” (нарывом) и всем, чего марийцы боятся и во что безусловно верят. Неизвестно, всегда ли марийцы различали черное и белое колдовство, но сегодня это различение есть. Интересную классификацию белого и черного предложила практикующая знахарка Маня Янекова из деревни Малая Тавра. Она считает, что, например, отвораживать мужчину нельзя, а привораживать можно, потому что это делается во имя добра.

Особенное место в ежедневной практике деревенских марийцев занимает эзотерика – магические практики, пришедшие в 1980-90-е годы из средств массовой информации. На месте уходящего поколения традиционных колдунов появились экстрасенсы – как местные деревенские, так и приезжие, и городские. Большое количество литературы, не говоря уже о газетах и телевизоре, 

Маня Янекова кормит духов в печке, чтобы ее внуки лучше спали. Хозяина деревни, владыки мира, а также “того, кто над всеми летает”. Деревня Малая Тавра, Свердловская область.

поставляют информацию о “народных” способах лечения, защиты от сглаза, манипуляциях с “энергетическими полями” и других магических практиках, синтезированных из этнографических материалов, научных исследований, восточных религий и т.п.

В конце 1980-х на Урал пришла и так называемая “традиционная марийская религия”. Это понятие появилось в начале 1990-х годов в Марий Эл. В начале 2000-х был составлен список основных богов, календарный план главных марийских праздников и опубликованы тексты молитв – так называемый ”марийский Завет”.

Уральские марийцы считают Марий Эл своей исторической родиной и стараются следовать инструкциям, которые там производят. Во время ежегодных молений в священной роще недалеко от деревни Сарсы марийцы молятся верховному богу Кугу Юмо (полное имя – Поро Ош Кугу Юмо, или Добрый Белый Большой Бог), а также богам, которые отвечают за основные силы природы: богу огня, богу тумана, матери ветра, матери Луны.

Однако в повседневной деревенской жизни реконструкция марийской религии не прижилась. Марийцы, как правило, затрудняются перечислить богов официального пантеона, потому что предпочитают молиться более близким духам: воде и ветру, хозяину деревни, хозяину кладбища, просто безымянной природе. А по особым случаям – Керемету, марийскому аналогу дьявола, который, в отличие от христианского собрата, не является абсолютным злом. Более того, есть специальные места, где обитает Керемет, которые часто так и называются (“керемет”) и, как правило, располагаются в оврагах и других темных местах. Раньше кереметы были рядом с любой деревней, как и священная роща. Сегодня на Урале есть только одна действующая (реставрированная) молельная роща, а кереметов осталось совсем мало.

Для того, чтобы молиться, марийцам не нужны специальные слова – достаточно произнести пожелания на марийском языке. “Язычные мы, – сказала нам Татьяна Дмитриева из деревни Марийские Карши, – языком молимся”. Мы часто задавали вопрос, поможет ли молитва марийским богам, произнесенная на русском языке, и просили перевести молитву. И почти всегда перевод на русский звучал как православная молитва.

Марийские культы вобрали в себя черты христианства еще со времен первых православных миссионеров. Многие марийцы крестились в начале ХХ века, еще большая волна крещений пришлась на начало 1990-х – православие оказалось одним из быстрых ответов на всеобщий кризис идентичности. “Жалко, что мы так мало знали о собственной марийской традиции в 90-е, – сказала Наталья Шуматова из деревни Артимейкова, – тогда многие крестились, потому что непонятно было, куда еще бежать”. Сегодня уральские марийцы старшего поколения принципиально не крестятся, чтобы не предавать своих предков, однако часто молятся Богоматери и Николаю Чудотворцу. В деревне Сарсы нам сказали: “Бог один – веры разные”. В Нижнем Бардыме – что молятся не только марийским, но и “русским” богам: Христу, Богоматери, Святому Николаю. А в Марийских Каршах показали, как некрещеный мариец должен накладывать крест: спереди, сзади и сбоку.

Карт Борис Александров и Татьяна Дмитриева рассказывают о богах, которым они молятся, о марийской неделе и о рецептах защиты от зла.

Марийцы начали переселяться на Урал из Поволжья, с территории нынешней Республики Марий Эл, в XVI веке. Первая волна миграции была связана с ключевым событием в истории строительства российского государства: в 1552 году Иван Грозный взял Казань.

Марийская культура – устная, фольклорная, поэтому об истории марийцев до ХХ века мы знаем только из русских летописей и книг историков, для которых действия русских князей и царей по захвату новых территорий были героическим началом великого русского государства. Летописи говорят о том, что до захвата Казани марийцы часто нападали на русские крепости и были воинственными, если не кровожадными. Русские войска тоже совершали набеги на марийские земли: “рать великого князя прииде в землю Черемисскую, и многа зла учиниша земли той: люди изсекоша, а иных в плен поведоша, а иных изожгоша; а кони их и всякую животину, чего нелзе с собою имати, то все изсекоша; а что было живота их, то все взяша”. В связи с победой над Казанью Карамзин называл Ивана Грозного “монархом, озаренным славою, до восторга любимым отечеством, завоевателем враждебного Царства”. С его точки зрения, захват земель и крещение марийцев, башкир, чувашей, татар и других народов были победой истинного Бога над ложными.

На протяжении 30 лет после падения Казани марийцы вместе с другими финно-уграми вели Черемисские войны, но в результате были разгромлены и вынуждены подписать клятву верности Москве.

В течение следующих столетий марийцам было запрещено заниматься кузнечным делом и селиться в городах – власть старалась полностью лишить новых подданных возможности ковать оружие и бунтовать.

У тех, кто принимал православие, было больше возможностей интегрироваться в российское общество – получить образование, жить в городе, не платить повышенные налоги. Те, кто предпочитал придерживаться традиционной веры, оставались жить в деревнях. Самые радикальные уходили подальше от центральной власти, за Урал, и благодаря этому смогли сохранить остатки марийской традиционной религии даже во времена Советского Союза.

Революция и Гражданская война были для марийцев не меньшим испытанием, чем взятие Иваном Грозным Казани в XVI веке или крестьянские бунты в XVIII. Некоторые марийцы воевали на стороне красных, другие исходили из того, что любые изменения приносят несчастья.

Надежда Яшкина рассказывает о том, как ее мать стала свидетелем
убийства в деревне Верхний Потам в 1918 году во время Гражданской войны.

XX век начался для марийцев обещанием свобод, но советская власть оказалась такой же колониальной, как и царская. Историю ХХ века уже можно восстановить по свидетельствам очевидцев.

Аня Максимова (деревня Марийский Усть-Маш) рассказывает о репрессиях деда-моллы и отца-пожарного. 1937 год.

С

егодня в марийских деревнях переходная ситуация. Колхозы давно расформированы, их собственность брошена или же приватизирована на спорных условиях. Частных фермеров мало – особенно тех, кто появился самостоятельно, а не на остатках колхозной собственности.

Те немногие, кто открывают новые фермы, иногда являются единственным работодателем в деревне, помимо магазинов и бюджетных организаций.

Подорванный деревенский хозяйственный уклад сочетается с плохим обеспечением деревень. В итоге, держать скотину оказывается едва ли не дороже, чем можно было бы купить мясо в магазине – если бы оно там продавалось.

Новые фермеры испытывают не только ограничения со стороны государства, но и неприязнь со стороны деревенских, в том числе, из-за неоднозначной приватизации 90-х.  

Аркадий и Юлия Александровы построили собственную молочную ферму в 2017 году. Мама Аркадия была председателем сельхозпредприятия, которое открылось в 1989 году на бывших совхозных землях. После окончания ветеринарного техникума Аркадий служил кинологом в Чечне в саперном батальоне.

Во время наших экспедиций мы встретили одного по-настоящему успешного фермера, который не только достаточно зарабатывает для собственной семьи, но и поддерживает других. Владимир Айметов из деревни Сарсы – сын совхозного парторга, бывший торговец недвижимостью, а теперь владелец большого частного хозяйства и меценат. В его собственности молочная ферма и элеватор, у местных жителей Айметов арендует земельные наделы, а расплачивается за аренду частью урожая. Поддерживает школу и детский сад – в частности, ремонтирует государственные здания за свой счет. Оказывает финансовую поддержку как активистам возрождения марийской культуры, так и православному монастырю Святого Зосимы, восстановление которого сам же и инициировал. А кроме того, проводит раскопки массового захоронения умерших от голода в тридцатые годы.

Владимир Айметов рассказывает свою биографию – сын парторга совхоза стал предпринимателем, а потом хозяином крупнейшего в районе фермерского хозяйства. Деревня Сарсы, Свердловская область.

Поддержка марийских праздников и обычаев – самая заметная для постороннего наблюдателя деятельность Владимира Айметова. Он не только был инициатором возрождения коллективных молений и профинансировал строительство бани у подножия священной рощи, но и выдвинул нового карта – Леонида Канакаева, агронома, который продолжает работать в хозяйстве Айметова. Кроме того, Айметов организовал собственную родовую рощу, в которой Канакаев проводит альтернативные моления. Там, среди прочего, есть дерево бога по имени Микола Юмо, то есть Николая Чудотворца.

Во многих деревнях нам рассказывали, что в 1960-е и 1970-е годы марийский костюм и любой другой признак принадлежности к марийцам считался среди молодых людей признаком отсталости и дремучести. В конце 1980-х – начале 1990-х годов вместе с новыми веяниями из Марий Эл в уральские марийские деревни пришла и мода на марийскую культуру. Впервые после долгого перерыва марийцы надели костюмы, чтобы выступать на фестивалях, организованных в Марий Эл. К этому времени часть традиций вроде коллективной молитвы в роще или пантеона богов уже исчезла, но часть еще сохранялась – например, марийский язык и марийские песни, с которыми уральцы и стали ездить на выступления в Марий Эл.

Сегодняшняя, обновленная марийская культура является синтетической в том смысле, что в ней непротиворечиво сочетаются старые и новые культы: православие, New Age и первобытная вера в одушевленность природы (анимизм), рассказы старшего поколения и информация из интернета, этнографические описания марийцев миссионерами XIX века и современные реконструкции “марийскости” из журналов, изданных в Йошкар-Оле. Для самих уральских марийцев в этом сочетании нет ничего странного. Наоборот, мы часто слышали мнение, что “языческая” – политеистическая, устная, не зафиксированная письменно – марийская культура принципиально толерантна и открыта для любых влияний.

Иногда в процессе этого синтеза рождаются новые культы. Подобное мы увидели в деревне Андрейково Свердловской области. В начале 2000-х годов жители деревни заинтересовались местной топонимикой и стали спрашивать у старших, почему на другой стороне реки, на соседней от деревенского кладбища горе есть место, которое называется Богатырский Лог. Одна марийка вспомнила рассказы своей бабушки, по которым выходило, что в этом месте погиб какой-то марийский богатырь – Патыр. Погиб он, согласно рассказам, защищая марийцев от врагов, но никаких указаний на историческое событие устная традиция не сохранила. Интерес к этому факту не утихал, и вопросом о Патыре занялся местный краевед Валерий Ганькин. Сопоставив рассказы деревенских бабушек с книгами по истории Урала, Ганькин пришел к выводу, что погибший в овраге Патыр был предводителем марийцев, воевавших на стороне царских войск против восставших башкир.

“Так в д. Андрейково, – пишет краевед на своем сайте, – укажут вам и гору, и лог, и место, где похоронен отважный предводитель сопротивления по имени Патыр (богатырь)… Местные источники говорят о том, что право на жизнь предки местных марийцев отстаивали в победных сражениях в 1736-39 гг”. Никаких доказательств связи местной топонимики с реальными историческими событиями не существует. Более того, из исторических работ Карамзина и других историков, из указов Алексея Михайловича и прочих источников мы знаем, что марийцы могли воевать и против русских войск. Тем не менее, история о битве Патыра с башкирами стала крайне популярной в деревне Андрейково. Ориентируясь на традиции почитания патыров в Марий Эл, местные жители затащили в Богатырский Лог огромный валун, на котором написали слово “Патыр”.

И теперь во время Семика вся деревня, покормив родных на кладбище, поднимается на соседнюю гору, чтобы покормить и Патыра, а также прикоснуться к камню и загадать желание.

окончательная диалектика

Неизвестно, какие из существующих сегодня обрядов и традиций были характерны для марийцев с древности, какие возникли в результате тесного контакта с тюрками в Хазарском Каганате, Волжской Булгарии или Казанском ханстве, со славянами в XVI-XIX веках, а какие появились в 1990-е годы благодаря деятельности активистов на исторической родине, в республике Марий Эл. Во время наших экспедиций мы, конечно, не всегда могли побороть искушение отличить “настоящие” культы от поздних влияний, “аутентичные” марийские ритуалы и православные элементы и т.п. Однако важным для всех нас результатом проекта “Урал мари. Смерти нет” стало ясное понимание того, что уральская марийская культура равна сама себе и не сводится к истории влияний.

Это еще не все. Локальный опыт уральских марийцев может дать ключ к пониманию глобальных проблем нас самих – городских жителей с неопределенной идентичностью, сложными историями семей и хаотической системой верований.

.

текст, видео:

НАТАЛЬЯ КОНРАДОВА

фото, видео:

ФЕДОР ТЕЛКОВ, АЛЕКСАНДР СОРИН

фото: АЛЕКСЕЙ ЕРШОВ

дизайн сайта: АНАСТАСИЯ ЛЕБЕДЕВА

видео: АНАТОЛИЙ КУРЛАЕВ

веб-дизайн: ИЛЬЯ ФИГЛИН

партнеры проекта:

Новосибирский государственный

краеведческий музей

Фонд «Президентский центр

Б.Н. Ельцина»

All rights reserved © 2019. Разрешено использование материалов со ссылкой на сайт и Фонд “Хамовники”.

текст, видео:

НАТАЛЬЯ КОНРАДОВА

фото, видео:

ФЕДОР ТЕЛКОВ, АЛЕКСАНДР СОРИН

фото: АЛЕКСЕЙ ЕРШОВ

дизайн сайта: АНАСТАСИЯ ЛЕБЕДЕВА

видео: АНАТОЛИЙ КУРЛАЕВ

веб-дизайн: ИЛЬЯ ФИГЛИН

партнеры проекта:

Новосибирский государственный

краеведческий музей

Фонд «Президентский центр

Б.Н. Ельцина»

All rights reserved © 2019. Разрешено использование материалов со ссылкой на сайт и Фонд “Хамовники”.